... со времени вступления Питирима на Епископскую кафедру.
    Упорные же, боясь убеждений и справедливых взысканий, удалялись из Нижегородской в другие Епархии, и между прочим в Казанскую, на так называемый Сосновый остров. Здесь, в Свияжской провинции, в Раменных лесах поселялись по рекам Уреню и Усте [85], и производили на устроенных заводах вокруг себя противо-законные поступки [86].
    Великие труды Питирима сопровождались великим, неимоверным успехом. В первые четыре года управ-ления Нижегородской Епархией, он успел обратить от раскола к православной Церкви около 26,000 человек. Из доношения Питирима Святейшему Синоду видно, что при вступлении его на Епископскую кафедру (1719), раскольников во всей Нижегородской Епархии было 86,000; но в 1722 году оставалось уже 56,000 человек, из коих беглых и умерших насчитывалось 1230 человек.
    В то время, как Преосвященный Питирим доносил Святейшему Синоду о назначении особенного правителя за сбором денег и рекрут с раскольников, ему пришлось видеться в Нижнем Новгороде и переговорить с Петром Великим обо всех своих успехах и нуждах. Во время известного похода против персов, Петр I с Императрицей Екатериной и боярами, 1722 года 15 мая, выехал из Москвы на галерах и стругах. По рекам Москве и Оке плыл он до Нижнего Новгорода 11 дней. В субботу 26 мая, Великий Царь в другой уже раз, чрез 27 лет, приближался к Нижнему Новгороду. На встречу к нему выехали в шлюпке, вверх по течению Оки, Епископ Питирим с Вице-Губернатором, Интендантом и другими чиновниками.

    Петр I был весьма доволен встречей любимого и уважаемого им Преосвященного, и явил ему тотчас, по словам современника, «в галере всерадостную и превысокую милость».

    По прибытии в город, Царь остановился в доме Строгановых, близь Рождественской церкви. На другой день, в Воскресенье 27 мая, он был в соборной церкви Преображения Господня у Литургии, которую совершал соборный протоирей Алексей Васильев. По окончании Литургии, Петр Великий посетил Преосвященного Питирима, «кушал хлеба у него с боярами, князьями и христолюбивым воинством», долго беседовал с ним о пастве и его действиях против раскольников. После того, в продолжении двух с половиной дней, Царь зани-мался делами гражданскими, был у Вице-Губернатора Ржевского, осматривал устройство города и судо-ходство.
    К вечеру 29 мая, Петр I, встречая наступающий день своего рождения, был у всеношного бдения в Строгоновской церкви Рождества Богородицы и приказал во всех нижегородских церквях совершать службу 30 мая по храмовой главе Исаакию Далматскому.

    В самый день своего рождения, 50-летний Государь с Императрицей был у литургии в Спасопреоб-раженском соборе. Во время литургии сам пел со своими певчими на правом клиросе и сам читал Апостол. Литургию совершал тогда Преосвященный Питирим с Филаретом, Архимандритом Желтоводской обители [87], ключарем Иоанном и с Царским путевым протодиаконом. Из собора, где осматривал он памятники и воздал честь думному дворянину Косме Минину, «истинному спасителю отечества», Государь вместе с супрогой и боярами был опять у Преосвященного Питирима, пригласил его к обеденному столу, за которым праздновал пятидесятилетие своей жизни, на 500 году существования Нижнего Новгорода. После обеда, в день своего рождения, Петр Великий был в ратуше и в доме бургомистра Якова Пушникова, а в два часа ночи простился с Питиримом и гражданскими чиновниками.

    Из Нижнего Новгорода отправился он к Астрахани, вниз по реке Волге, на прежних москворецких судах. Еще 30 мая, при окончании в соборе торжественной литургии, Архимандрит Филарет просил Царя удостоить посещением управляемую им Макарьево-Желтоводскую обитель. Его встретили на лодке Архимандрит с келарем и казначеем. «Благовесту», по приказанию Царя, в монастыре не было. Расспросив об ярмарке, о строении гостинного двора, о сборах ярмарочных, Петр I осматривал монастырские здания и ограду, был в соборной Архангельской и Макарьевской церквях, прикладываясь ко святым иконам с чувством молитвенного благоговения. Всего времени в Макарьевском монастыре Петр Великий был три часа, из коих полтора пробыл в келиях Архимандрита.
    По выходе, приказал на прибитой у стены доске означить самое большое разлитие Волги, бывшее 1709 года, ласково простился с Архимандритом и братией, и отправился рекой из обители в 6 часу дня [88].

    Утешительно было Питириму встречать и провожать Императора, своего покровителя и защитника. Но тяжко было, в том же 1722 году 17 сентября, видеть пожар, от которого сгорел Нижегородский Благовещенский монастырь со всеми зданиями, церквями и находившимися вблизи него Нижнепосадскими приходами. Заботясь об устройстве монастыря и возобновлении церквей, Преосвященный помогал сам и ходотайствовал о вспомоществовании пред Святейшим Синодом [89].

    И во всякое другое время, когда замечал недостаток в содержании служителей алтаря, он отыскивал средства к пособию им: обращался за помощью к Царю, а на некоторые владения имел право давать указы от своего имени и жертвовал в случае нужды из доходов своего Архиерейского дома.
    Но нигде попечительность Питирима не являлась так великой, как в том деле, к которому он был призван и для которого не жалел никакою собственностью, т.е. в деле обращения раскольников.

    Для достижения своей цели, смотря по нуждам, он употреблял и кроткие и строгие меры. Так, например, он видел, что одним из важных препятствий к обращению раскольников и причиной неудовольствия обратив-шихся к православию было то, что их принуждали к бритию бороды и к ношению нерусского платья, а за неисполнение сего брали положенный денежный штраф, именно «за ношение Русского платья и бороды».
    Питирим в 1722 году 2 июля донес Императору и просил его:

1. чтобы обращающихся раскольников не принуждать к бритию бороды и к ношению нерусского платья, а положиться в сем на их волю и освободить их от положенного за то штрафа;
2. чтобы упорных раскольников не ссылать в Сибирь, куда многие из них и сами бегут на поселение: «ибо де скопясь там великим числом, они могут быть опаснее».

    Предвидя пользу от таковых намерений ревнителя православия, Петр Великий первое его представление тотчас приказал привести в исполнение указом 1722 года 22 ноября. А после, в 1724 году 13 ноября, согласно также с прошением Питирима, Царь повелел давать обратившимся от раскола, мужчинам и женщинам, какой-нибудь отличительный знак, дабы под их видом не могли скрываться необратившиеся, и дабы отличался плативший оброчные деньги от неплатившего [90].

• [85] В нынешней Костромской губернии Варнавинского уезда.
  
  
• [86] Взято из бумаг Нижегородского консисторского архива.
  
  
• [87] Филарет Тихомиров прежде был протоиреем Нижегородского кафедрального собора.
  
  
• [88] «Отписка великому господину Преосвященейшему Питириму, Нижегородскому и Алатырскому, - как был Великий Государь во святой обители и в Нижнем» – хранится, писанная на 5-ти листах вчерне, в архиве Макарьево-Желтоводского монастыря. Эта отписка составлена в 1722 году месяца июня Архимандритом Филаретом по приказанию Преосвященного Питирима.
  
  
• [89] Что касается до монастырей, бывших малочисленными или неудобных по местоположению; то Питирим, на основании Духовного Регламента, упразднял их и присоединял к другим. Так, например, женский Воскресенский монастырь, находившийся в Кремле Нижнего Новгорода, по его распоряжению, в 1723 году переведен и присоединен к Нижегородскому Происхожденскому монастырю.
  
  
• [90] Полн. Собрание законодательства Российской Империи Том VII, 1724 N 4596.

      В том же собрании законов указ, данный 1722 года 25 Апреля, говорит: «чтобы платили по 50 рублей на год, к тому, чтобы оные бородачи и раскольники никакого иного платья не носили, как старое, а именно: зипун со стоячим клееным козырем, - ферези и однорядку с лежащим ожерельем, только раскольникам носить у оных козыри красного сукна, чего для платья им красных цветов не носить. А ежели кто придет, то не принимать у них челобитень, а сверх того доправить вышеописанную дачу (50 рублей), не выпуская из приказу, хотя-бы он и годовую платил».
      После этого указа, в том же 1722 году 13 Ноября Петр I своей рукою написал: «раскольникам, кроме крестьян, давать медные знаки при плате пошлины, а женам их носить опашни и шапки со старинными рогами».
      А в 1724 году сделано было 26,000 экземпляров знака с надписью: «борода – лишняя тягота, с бороды пошлина взята», но и это после отменено; в 1727 году велено было перелить эти знаки в копейки. Подобные распоряжения были и прежде того. Именно, 1700 и 1701 года предписано всем, кроме духовных и крестьян, носить Венгерское и Немецкое платье. А кто желал остаться в Русском платье, тот обязан был платить при въезде в город: конный – 2 рубля, пеший – 40 копеек.
      1705 года повелено всем дворянам и купцам, оставшимся с бородами, платить ежегодно пошлину от 30 до 100 рублей серебром тогдашних денег; на что и выдавалась квитанция, в роде бронзовой монеты величиной с двухгривенный, с изображением на одной стороне носа, усов и бороды, а с другой стороны надпись: «деньги взяты». (Прибавление к Русскому Инвалиду, 1837 N51).