«Памяти сельских жителей села Рождественский Майдан»
К.М.Шабашов январь 2002

    А каков был «Бобер»?
    Василию Ивановичу Боброву фамилия досталась от предков – уж очень те охочи были до бобра. А охотники у них в роду, надо отметить, все отличные были. Не обошла стороной любовь к охоте и Василия Ивановича, только вот с бобрами вышла неувязочка – нет их, всех повывели, постреляли заезжие да местные браконьеры.

    А раньше бобры водились в верховьях ключа Унев, то место так и называлось – Бобровы ямы. Настоящий бобровый городок там был – стройка такая, что диву даешься, стволов поваленных да надточенных – бурелом! Но это только на первый взгляд так кажется, а каждое дерево бобром с расчетом и выбором кладется. А когда увидишь каких хат себе бобры понастроили – зауважаешь, ведь одними зубами да короткими лапками тру-дятся. Думается, что не в силе зубов тут дело, а в уме бобра, его хитрости и смекалке.
    Эти качества тоже могли стать одной из причин появления клички «Бобер» и фамилии семейства Василия Ивановича.

    Так каков-же был «Бобер»? Василий Иванович - потомственная крестьянская душа, про таких раньше говорили «от сохи», но лучше и правильнее сказать «от земли». Перед началом Великой Отечественной войны работал в колхозном хозяйстве, был кормильцем большой семьи из 7 детей. Любил посидеть в приятной компании за душевным разговором, да и сам был рассказчиком отменным. Жена-же его Анна была домо-седка, больше времени уделяла домашнему хозяйству, но и колхозному двору тоже кое-чем помогала.
    В зимнюю пору, когда работы было мало, «Бобер» часто ходил в лес на охоту, имел для этого 2 ружья и двух собак. Охотник он был опытный и, как правило, возвращался домой с удачей, приносил трофеи – куницу да десятка два белок. Изредка удавалось подстрелить глухаря или тетерева, а однажды он принес лесную рысь! Это был очень редкий трофей и к домику «Бобра» потянулись зеваки и любопытные, чтобы взглянуть на добычу и послушать интересный рассказ охотника…

    Василий Иванович любил рассказывать о лесных приключениях, но рысь обошлась ему слишком дорогой ценой. Выслеживал да изучал ее повадки он долго - не один день, замечая, как рысь украдкой ходит и следит за ним. Тут уж кто хитрее и быстрее, зазеваешься сам добычей станешь! Однако собаки в тот день вовремя подоспели, задержали рысь и сцепились с ней в смертельной схватке. Тут уж собак не отзовешь, да и времени особо думать нет, пришлось стрелять…да с двух стволов… Рысь подстрелил, но и собаку одну свою тоже при этом убил и здорово жалел об этом.

    Другую историю «Бобер» не очень любил вспоминать…Да и не про охоту она, но старики на селе ее столько раз пересказывали, что уже и не про «Бобра» она стала, а как сказка…
    Однажды повздорил «Бобер» со своим свояком «Маслом» - такое прозвище носил его свояк. Не то фамилия его была Маслов, не то предки раньше маслом торговали, да и прилипло прозвище к семье, - про то мне не известно. О чем спорили никто уже и не помнит, - подвыпивши были, но только пришел «Бобер» домой разьяренным, еще с улицы по дороге кричал: «Порешу Масла! Где мое ружье? Дайте мне его!»
    Видя состояние мужа и слыша такие слова, жена и взрослые дети, конечно, успели спрятать ружья - убежали с ними на огород к амбару. Но вот тут Василий Иванович еще пуще прежнего осерчал и в ярости давай бить все, что под руку попадет. Первым делом со стола выбросил в окно на улицу самовар, выбил все окна вместе с рамами, стал выбрасывать на улицу табуретки, столы, скамейки и всю незатейливую посуду – крышки, кастрюли, чугуны и ложки.

    На шум сбежался народ – соседи, мужики, как могли, увещевали его, но так и пришлось вязать его по рукам и ногам.
    А на другой день «Бобер» уже собирал оконные рамы и все, что выбросил, ремонтировал разбитую мебель, выслушивая ехидные насмешки соседок и причитания жены: «Иж чего удумал…черт такой…посуду колотить и самоварами кидаться…»

    На фронт «Бобра» не призывали – по возрасту освобожден был, всю войну отпахал за «Все для победы!», да и после войны чуток отхватил…
    Встретился я с ним уже после окончания войны, заезжал на побывку (отпуск) в родное село. Василий Иванович еще крепок был и пригласил меня на охоту за куницей или за зайцем – что будет. Собака у него была хорошая, на куницу и белку шла хорошо.

    Была поздняя осень, упал первый снег – пороша. Долго шли вдоль Унева по извилистым оврагам и балкам, как вдруг, собака взяла след куницы и стала кружить. «Бобер» остановился, присел на валежину и говорит: «Давай-ка, Костя, покурим, а Шарик пусть поработает». Минут через десять Шарик подал громкий голос, извещая хозяина, что нашел зверька. Нам оставалось только подойти к дереву, куда забралась куница, и сделать по одному выстрелу.
    «Бобер» опять предложил покурить, а потом мы направились домой. Так вот и закончилась наша охота на куницу. Вот и пойми - мы на охоту Шарика брали или Шарик нас с собой пригласил…

    Война разбросала «боброву» семью по разным городам и весям. Василий Иванович и его жена Анна вскоре после войны умерли. Дети родительский дом продали и забыли. Но потом в село вернулся один из сыновей – Михаил…

    Рассказывали, что управляя мотоциклом, Михаил попал в дорожную аварию, получил ушибы головы или сотрясение мозга, после чего бывал с «приветом» и часто чудил. Жил он, купив небольшой домик, рядом с домом Николая Пачкова, занимаясь пчеловодством, но на новый манер. Чтобы быстрее получить мед, как правило, покупал по 10-15 мешков сахара для прикорма пчел. Мед, конечно, возил продавать в Горький, т.к. свои местные жители у него мед не покупали. Жил больше в бане, в саду, потому получил приставку к на-следству от отца «Бобер-отшельник».

    В зимнее время, когда пчелы отдыхают, Михаил скупал в своем и в другим селах собак и собачьи шкурки, которые выделывал, а потом шил из них шапки – ушанки на продажу.Такой у него был бизнес. Но однажды и в этом деле потерпел огромные убытки: наступила оттепель и 20-25 штук заготовленных тушек, смерзшихся в холода, расстаяли и испортились.
    Соседи грозили Мишке: «Убирай дохлятину, воняет!», пришлось все выбрасывать – везти и закапывать в лесу.

    «Бобровые» чудачества Михаила помнит все село. Однажды ему пришла идея вырыть пруд перед своим деревенским домом, прямо посреди дороги. Нанял бульдозер и осуществил свое намерение. Долго длилась тяжба сельских жителей с Михаилом о том, чтобы он пруд этот опять закопал и выровнял дорогу в селе.
    Администрация сельского совета даже оштрафовала его и заставила выполнить решение схода. Пришлось ему опять нанимать бульдозер и оплачивать засыпку пруда…

    Михаил был частым гостем в доме Зинаиды Козиной – соседки с противоположной стороны улицы. Однаж-ды, он рассказал ей, что хочет ввести новшество – топить русскую печь с улицы. «Хочу» – говорит, «напротив печи, в стене дома, отверстие сделать, а через него буду целое бревно прямо в печь задвигать. Оно будет беспрестанно гореть, да и стволы на чураки не надо будет резать и колоть – надобность отпадет!»
    Зинаида увещевала его: «Что-то у тебя Михаил с головой не все в порядке». На что он отвечал: «У тебя Зинка мозги куриные, потому ты мои идеи и понять не можешь!»
    Дождался он в тот день и мужа Зинаиды - Костюху «Синева», просит его: «Кость, вырежи ты в стене моей избы дыру для топки печи», но тот конечно на отрез отказался. Обиделся Михаил, только и молвил: «Буду искать другого плотника, который меня поймет».

    Прошли годы, умер и Михаил, а на его место приехал из города другой сын Александр и тоже стал жить в его баньке, и тоже отшельником. Его сестра Екатерина («Бобриха») тоже купила в селе маленькую избенку, размером с баню и все лето живет в ней, горько сожалея, что продали раньше родительский дом.

[Оглавление]