«Когда по небу плывут белые облака,
память становится чистая,
а годы, пролетевшие как день,
вытягиваются в длинные строчки…»

    Предисловие

    Это случилось зимой 1936 года...
    Начальник Управления НКВД Горьковской области М. Погребинский ехал на аэросанях в Саров. Дорога петляла между селами и деревнями разместившимися вдоль старого нижегородского тракта, одним из которых было село Рождественский Майдан.

   На окраине, при въезде в каждое село, как правило, ставилась изгородь из жердей с воротцами из двух столбов с перекладиной, именно она и стала причиной появления этой истории.

    Подробности

    Прежде всего, несколько слов о личности М.С. Погребинского, кстати довольно неординарной.
    Матвей Самойлович (1895-1937) – комиссар ГБ 3-го ранга. Член РКП(б) с 1919 года, в органах ОГПУ с 1924 года. С мая 1924 по февраль 1930 года начальник отдела ОГПУ Москвы, а с февраля 1930 по июль 1933 года нарком внутренних дел БАССР (полномочный представитель ОГПУ по Башкирии). 26 июля 1933 года возглавил Управление НКВД по Горьковской области. Покончил жизнь самоубийством.

   В пяти строках, впрочем, и в целой книге было бы трудно уместить рассказ об этом человеке. Читая исторические очерки Р. Медведева «О Сталине и сталинизме» можно обнаружить его совершенно неожидан-ную характеристику: «...Покончил самоубийством известный чекист и педагог М. С. Погребинский, организатор и руководитель детских коммун. Назначенный начальником Горьковского областного управления НКВД, Погребинский, как об этом свидетельствует его предсмертное письмо, не хотел выполнять преступные приказы центра» [1].

   Привлекает внимание неожиданное сочетание - чекист и педагог, которое только подчеркивает неоднозначность фигуры М. Погребинского.

   Работая в Москве, Матвей Самойлович непосредственно сталкивался с «прелестями» детской беспри-зорности и малолетней преступуности. Основой для формирования педагогических воззрений Погребинского стали идеи А.С. Макаренко, которые он в 1930 – 1933 годах, будучи полномочным представителем ОГПУ в Башкирии, он активно воплощал в жизнь, участвуя в организации детских трудовых коммун, первых детских приемников-распределителей, колоний для трудновоспитуемых.

     В то время советское общество было увлечено идеей формирования нового человека. В подмосковном Болшеве по поручению Дзержинского им была создана исправительно-трудовая коммуна, задачей которой стало перевоспитание беспризорников и малолетних преступников-рецидивистов. Болшевская коммуна стала образцово-показательной, туда возили иностранцев, сам Бернард Шоу после ее посещения восхищался этим грандиозным социальным экспериментом.

   Особенно популярно стало Болшево после выхода на экраны первого советского звукового кинофильма «Путевка в жизнь» (1931). Съемки этого фильма проходили и в самом Болшеве, и в Люберецкой колонии, располагавшейся также под Москвой в бывшем Николо-Угрешском монастыре (впоследствии этой колонии присвоили имя Ф. Дзержинского). Прототипом образа начальника колонии стал сам Погребинский.

   Впрочем, это уже совсем другая тема...

    Дорогой через село постоянно шли конные обозы, редко проезжали автомашины, - к этому жители давно привыкли и практически не обращали внимания. Но появление на селе аэросаней (*), конечно, было диковинку. К тому же, случилась авария – при проезде ворот винт аэросаней задел о перекладину и сломался. Вероятно, водителя подвел глазомер и обильный снегопад, в результате которого уровень дороги стал значительно выше.

    (*) Примечание редактора: в воспоминаниях автора, вероятно, упоминаются аэросани АНТ-IV, ставшие первой моделью массового производства на Кольчугинском заводе в начале 30-х годов.

    Большому начальнику ничего не оставалось делать, как просить жителей дотолкать этого «железного коня» до ближайшей избы и разрешить ему обогреться в ожидании помощи из Горького.

    Остановился М. Погребинский в доме крестьянина М. Г. Корчагина, что как раз напротив нашей избы. Слух о его появлении, вместе с историей про аэросани, быстро распространился по селу и, уже совсем скоро, сюда стали сходиться сельские мужики, бабы и любопытные ребятишки.

    Мужики привели лошадей и, зацепив аэросани ,подтащили их к дому Корчагиных. Остальные с любопытством толпились вокруг, обсуждая «диковину», рассматривали блестящую на солнце кабину и огромный пропеллер.

    Кроме того, всем очень хотелось, хоть глазком, взглянуть на «важного господина» из областного начальства. В избе собралось почти все колхозное руководства, часть крестьян толпилось в сенях, а еще больше «топталось» рядом с домом и аэросанями.

    Важный «господин», как рассказывают, оказался очень приветливым и интересным собеседником, его интересовало буквально все, - прошлогодний урожай, трудодни, наличие школы, а также нужды и проблемы крестьянского села. Потянулся длинный разговор «за жизнь»...
    Внимательность, а главное желание и обещание оказать посильную помощь, запомнились, как видите, в народной истории до сих пор.

    Больше всего, конечно, начальника поразили соломенные, за редким исключением деревянные, крыши крестьянских домов, и, конечно, колхозная бедность и убогость. В частности, узнав о наличии в окрестности больших запасов хорошей красной глины, Погребинский обещал оказать содействие в выделении оборудования для производства черепицы. И, следует отметить, что выполнил свое обещание.

    Буквально через несколько месяцев в село были доставлены станки для выделки черепицы, которые разместили в новом деревянном здании, построенном для первого «сельского завода».

    Сельские жители с энтузиазмом участвовали в организации и налаживании производства черепицы, пригодился и местный опыт по выжиганию угля, заготовке дегтя и кузнечному делу. Уже скоро появилась первая готовая продукция. Черепицей, в первую очередь, покрыли крыши колхозных построек: здания прав-ления колхоза, амбаров и конного двора, кузницы, детского сада, магазина, коровника и свинарника.

    Правда, до личных дворов колхозников дело так и не дошло. Начало войны с Германией и призыв большинства мужского населения стали причиной прекращения работ на черепичном заводе, не возродилось производство и в послевоенный период.

    Позже, во времена «строек и перестроек» колхоз был вообще упразднен, а само село признано неперспективным. Все его служебные постройки были разобраны и, частично, что уцелело, перевезены в село Мотовилово для организации крупного совхоза.

    Сейчас уже мало кто помнит и о приезде Погребинского и о существовании такого завода в селе Рождественский Майдан в предвоенные годы.

    Память о приезде в село начальника НКВД связана и с другим моментом, а именно судьбой родного брата Федора. Пробыв в селе, казалось бы недолгое время, Погребинский успел встретиться с молодежью, страстно агитировал их продолжать учиться, чтобы иметь возможность трудоустроиться на современные предприятия, обещал поддержку в Горьком.

    Так, например, мой брат Федор был рекомендован им для поступления школу НКВД.
    Правда последующие события января 1937 года, связанные с арестом и объявлением «врагом народа» начальника госбезопасности Г. Ягоды, стали началом политического расследования для Погребинского, его сослуживцев и друзей, а также всех людей в чьей судьбе он принимал участие. Дело о выдвиженцах Погре-бинского в Горьком не обошло стороной и моего брата, Федор попал под следствие и более 3-х месяцев провел в заключении. После снятия всех обвинений Федор вернулся в село сильно изменившимся, замкнутым, постаревшим и поседевшим за несколько месяцев. Вся семья сильно переживала за него, особенно мать и отец.

    После короткого отдыха, он с трудом устроился культработником в клубе села Румстиха и старался более не вспоминать о событиях 1937 года. А уже через год брата призвали в РККА, с которой связана вся его последующая биография – служба в Заполярье и Карелии на полуострове Рыбачий, участие в финской, а затем Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.

    Во время работы брата в Румстинском клубе я часто навещал его, он снимал комнату на краю села, в избе крестьянина Седова. В долине ручья Унев, что рядом с селом, колхозники устроили плотину, а в образовавшейся запруде выращивали малька карпа и сазана. Рыбачить здесь конечно запрещалось, но «запретный плод» был удивительно наварист. Да и удочки не требовалось... моток веревки, крючок из проволки и кусочек хлеба. Никаких поплавков, только веревка на пальце. Импровизированная снасть забрасывалась из-за куста, чтобы сторож не увидел, а ждать первой поклевки приходилось не более 5 минут. Порой это очень выручало. И было крайне обидно, когда по весне плотину размыло и вся рыба ушла в Унев и Сережу.

1. Рой Медведев Исторические очерки «О Сталине и сталинизме» // журнал «Знамя» №№1-4, 1989
2. Материалы Уфимского юридического института МВД России «Основные этапы становления и развития детской трудовой коллонии им А.М. Матросова»
3. 3.С. Баев «Плохой хороший Погребинский»