|
Предисловие
Нет в мире двух одинаковых людей, не бывает и одинаковых судеб; каждое мгновение, ощущение, каждый миг нашей жизни уникален, а потому то, что напишу я, не напишет за меня никто другой.
Дневников я никогда не вел, поэтому все написанное здесь больше напоминает штрихи, отрывочные кар-тинки сельской жизни, перемешанные с фактами автобиографии, истории, словами любви, обращенными к родному краю и дому, своим землякам, родным и своей Родине.
В начале века
Родился я в бедной крестьянской семье, в селе Рождественский Майдан Дальне-Константиновского района нижегородской области (губерни) 1 октября 1926 года. Село наше небольшое, всего 150 дворов. Расположено в 80 км от Нижнего Новгорода и 30 км от Арзамаса, возле бывшего почтового тракта, проходившего по селам и деревням между этими городами.
Это была обычная конно-гужевая грунтовая дорога. Конные обозы шли через деревню ежедневно, везли разные товары (ткани, рыбу, соль, керосин и т.п.), возницы часто останавливались в селе на ночлег, не пуска-ясь в ночь по лесным дорогам, опасаясь грабежей и разбоев.
Вокруг села на десятки верст были глухие леса с редкими гужевыми дорогами и охотничьими тропами. В трех километрах от села в лесу простиралась долина с ручьем Унев. В долине были заливные луга для покосов и мелкая растительность – калина, черемуха, черная смородина, шиповник и ивняк. Ивняк наши предки ежегод-но корчевали, чтобы сохранить луга для покоса трав, а кору ивняка сдавали, как ценное сырье в производстве красителей и дубильных средств.
Наши деды и отцы сохраняли природу, бережно относились к ней, - она всегда была их кормилицей.
Долина была перегорожена тремя плотинами (на местном диалекте плотина произносится с ударением на первом слоге – «пло'тина»), которые отстояли друг от друга на 2-3 км. За плотинами собиралась вода, образуя большие пруды, где было много рыбы, а по круче – дичи и зверья.
Сейчас этого уже ничего нет: растительность в долине вырубили, плотины размыло, а земли распахали в надежде получить с них урожай овощей; но через год в долине уже не росло ничего кроме сорняков. Старое русло ручья было уничтожено, а новое спрямленное углубилось почти на 2-3 метра, размываемое водами Унева. Луга перестали заливаться водой, распаханные земли стали безжизненными. Да и сама долина стала какой-то голой без прежней растительности, сухой и совсем бедной.
Не стало рыбы, птицы, ушел и зверь. Так распорядился бездушно «пришлый» человек.
Вокруг села, в обрамлении лесов, располагались пахотные поля, небольшими десятинами, которые исполь-зовались для хозяйственной деятельности крестьянами, а позже и колхозниками.
Лес, также как и земля, был для жителей села прежде всего кормильцем, где летом было много добрых грибов, ягод земляники, черники, малины, смородины и лесных орехов. Он был домом и укрытием для птиц и зверей; здесь водились глухари, тетерева, куропатки, рябчики, горлицы, а в поле вяхири. В чащах жили волки, лисы, барсуки, бобры, рысь и даже медведи. Встретить в лесу такое разнообразие хищников сейчас просто невозможно. Леса вокруг села последние годы нещадно вырубали и на десятки километров вместо леса проглядываются порубки и пустоши. Лесные почвы изодраны гусеницами тракторов и колесами большегрузных машин, в таких местах сотни лет не будет ни грибов, ни ягод, ни птицы, ни зверя. Жаль до слез родную природу.
Население деревни жило самобытном трудом. Я мало, что помню сам, но моя мать рассказывала, что каждая крестьянская семья имела земельный надел, на котором выращивали рожь, просо, гречиху, овес, картофель, ячмень, лен и коноплю. Из льна и конопли, кроме семян, выделывали пряжу, а потом делали нити и ткали на деревянных станах полотна для одежд.
В крестьянском дворе держали всякую скотину: корову, теленка, несколько свиней, десяток или более овец, кур. До коллективизации почти в каждой семье была лошадь. Свиней держали не только для собственного прокорма, но и с целью продажи поросят на базаре в Дальнем Константинове, в 20 километрах от села, куда каждонедельно по субботам, съезжались крестьяне с окрестных деревень. А на вырученные от продажи поросят деньги жители села и мои родители покупали в Нижнем Новгороде необходимое для одежды и обувку.
Из овечьих шкур после выделки шили полушубки, шубы, тулупы. Эту работу выполняли ходячие швецы, которые ходили по деревням, нося за плечами швейную машинку.
Вспоминаю, как отец брал меня с собой на базар в Дальнее Константиново...
Поросят везли в огромной корзине ("плетюхе") на лошади, запряженной в сани. Выезжали ночью, с тем чтобы к утру добраться до Дальнего Константиново и успеть продать поросят. Это было всегда по ранней весне, в марте-апреле. Ехали на санях, отец брал два тулупа – одним утеплял поросят, другим укрывал меня, усаживая в сани, а сам шел за возком пеший...
Семья у нас была большая, 9 человек детей, несчитая родителей. Старший брат Федор (1918 года рожде-ния), сестра Анна (1920), я – Константин (1926); сестры: Мария (1928), Екатерина (1931) и Вера (1933), брат – Николай (1935) и младшая сестра – Нина (1937).
Позже, уже во время войны, в 1942 году родился Володя. Жили в деревенской избе, было тесновато, но мы этого как-то не замечали; позже отец сделал «пристен» и стало две избы.
Спали кто где – на полу, расстилая большой соломенный мат, на полатях (типа современных антресолей) и на печи. В доме была олна старенькая кровать, на ней спали наши родители. Еще в избе были две длинные лавки, стол и несколько табуреток, а посередине комнаты на шесте висела "зыбка" – люлька, в которой укачивали малых детей.
В передней избе, в углу, находились иконы и по праздникам зажигали лампадку. Мать раньше всех вставала ото сна, долго молилась перед иконами, наверное просила Господа Бога послать здоровья и счастья детям и благополучия для всей семьи.
Отчий дом в Майдане был построен ее трудами в 1918 году. Отец был на фронте, шла первая мировая, а после окончания войны долго находился в плену. Мать сама хлопотала в области лес на постройку, его вывозке и рубке сруба, что было далеко не просто.
Работала она на лесопилке у хозяина или батрачила в поле, но получала за труд малые гроши. Денег не было и избу строили мирской помощью, угощая помогавших из скудных съестных запасов и благодаря мо-литвами.
|
