Василь служил расширением пределов московского царства и вместе с тем он был передовым восточным оплотом его. Стоя на близком уже сравнительно расстоянии от Казани, Василь был и служил точкой опоры для России, в ее поступлениях к востоку.

    Для русских походы на Казань до некоторой степени уже облегчались этим, стоящим как-бы на перепутье городом. Г.Соловьев в своей "Истории России" так определяет значение для Москвы вновь устроенного Василя: "В построении этого города высказалось намерение стать твердой ногой на земле казанской, положить начало ее полному покорению, ибо подручнические отношения, клятвы казанских царей и народа уже два раза оказывались ручательством недостаточным. Василий, построив город, сделал первый шаг к совершенному покорению казанского царства, сын его Иван построением Свияжска – второй, а третьим было взятие Казани".

    Нам передавали, что городу Василю даны были какие-то особые льготные царские грамоты. К сожалению, никаких грамот, относящихся до Василя, мы не отыскали: может быть в самом деле были какие-нибудь грамоты, которыми городу, как пограничному, давались особые привилегии, или-же эти грамоты относились к предметам совершенно другого рода. Сожжены-ли они вместе с делопроизводством вольницей Стеньки Разина или затерялись где – неизвестно.
    Предположения митрополита и вельмож вполне почти оправдались в скором-же времени. Во второй поход на Казань, весной 1524 года, столица татарского царства была-бы вполне взята войском, посланным Василием Ивановичем, если-бы не бездействие наших воевод, не умевших воспользоваться счастливыми для этого обстоятельствами (как например бегство Саип-Гирея, перемена династии, пожар казанской деревянной крепости, а также самое замешательство казанцев, когда у них убит был их лучший пушкарь); и тогда слава окончательного завоевания казанского царства принадлежала-бы основателю Васильгорода, а не сыну его - Ивану Васильевичу Грозному. Но Василий Иванович, не имевший совсем тех военных доблестей*, которые требовались духом того времени, оставил о себе память как строитель городов и собиратель земли русской.

    Основавши город Василь, великий князь хотел придать этому городу и другое, более важное, значение: он захотел устроить в нем, как на русской уже земле, ярмарку. С этой целью он указал русским купцам не ездить более в Казань на арскую ярмарку, бывавшую ежегодно в Казани 24 июня. В этот день в Казань собирались для торговли и обмена произведений татары, русские, армяне, персияне и некоторые кочующие племена. Но так как право торговли не установилось как следует у этих народов, то часто происходили беспорядки, ссоры и драки, оканчивающиеся иногда смертью; в особенности при этом страдали русские, которых как иноверцев, не любили татары; а в последние годы перед основанием города, ненависть их к ним еще более усилилась по распрям и несогласиям, происходившим между московским и казанским царствами.
    Этой политической враждой может только объясниться допущенная на ярмарке открытая измена и вероломство со стороны татар, которые убивши до тысячи русских, убили в числе их и посла государева Василия Поджегина. Со стороны правительства, разумеется, требовалось оградить на будущее время русских от измены. Вот почему великий князь на этот раз строго запретил русским ездить в Казань, определив тяжкое наказание тому, кто впредь поедет туда для торговли (Rer. Moscov. Commentarii).

    Герберштейн объясняет это распоряжение со стороны великого князя тем, что будто Василий Иванович хотел в отмщение татарам подорвать торговлю Казани. Мы не знаем, разумеется, затаенных целей великого князя, но знаем, что необходимость оградить и гарантировать русских в Казани была настоятельная: если не было иного пути согласить отношения татар к русским, то распоряжение устроить такую-же ярмарку, которая была-бы открыта и для других народов на русской границе, надо признать соглосовавшимся с обсто-ятельствами того времени.

    Никаких исторических данных не сохранилось о том, была-ли в действительности в Василе именно международная ярмарка или нет. Жители Востока на первых порах естественно могли бояться ездить в область русских, мало со своей стороны уважавших право неприкосновенности торговли, производимой бусурманами. Но это только на первых порах. С другой стороны, мог-ли внушать казанцам и восточным племенам серьезные опасения этот маленький городок, как-бы оторванный от московского государства? Не будучи в состоянии запугивать своей вооруженностью или численностью войска, Василь, с наездами сюда восточных племен, мог быть одинаково опасен как для казанцев, так и для русских, съехавшихся сюда для торговли, и потому невыгоды положения были общие и для чужеземцев и для русских.
    Взаимный-же интерес мог гарантировать отношения торгующих и упрочивать безопасность их. Интерес этот вызывался необходимостью обмена произведений с обеих сторон.

    Необходимость обмена произведений русских с чужеземцами начала сказываться с весны 1523 года. Русские нуждались в то время в привозе отличной рыбы, в особенности белуги, которая ловилась в Волге по эту и более по ту сторону Казани; рыбу русские обыкновенно покупали у астраханских купцов; астраханские, армянские и персидские купцы, в свою очередь, имели надобность в мехах, вывозимых из России и бывших в ней в то время едва-ли не главным предметом сбыта.
    Враждебные наши соседи-казанцы чувствовали нужду в самом необходимом – в соли, которую они получали от русских. Это желание обмена с обеих сторон, эта взаимная необходимость международной торговли, прерванной повелением и распоряжением великого князя, разумеется ощутительно отозвалась как в Казани, так и в самом московском царстве.

    В Москве началась дороговизна как на рыбу, которая, в так называемые постные дни, составляла у русских необходимую принадлежность стола, так и на другие предметы; в то же время стал чувствоваться недостаток во многих предметах и вещах, привозимых по Волге с Каспийского моря.
    "Московия" – говорит Герберштейн, - "от перенесения этой ярмарки (арской на васильскую), понесла не менее вреда, чем сами казанцы, которых хотели принудить к сдаче, отняв у них возможность покупать соль". Для казанцев, правда, тяжелее было выносить этот недостаток, но тем не менее, ярмарка арская продолжала существовать и после распоряжения великого князя, хотя и не в том положении и не в тех размерах, в каких она стояла прежде: отсутствие русских купцов значительно ослабили ее. Но восточные купцы не перставали в июне наезжать в Казань, где торговали под кровом своих единоверцев, так, что арская ярмарка просущест-вовала до самого покорения Казани.

    Недостаток во многих предметах, начавшийся чувствоваться с первого-же года запрещения участвовать русским в арской ярмарке, мог повести восточные народы к ежегодному обмену произведений с русскими, не смотря на неблагоприятные отношения Казани к Москве. Казанские татары силой обстоятельств вызывались войти в торговые отношения с русскими. Торговать-же с русскими в пределах России для восточных народов было уже не новостью: след к этому был проложен значительно раньше.
    Из "Нижегородского летописца" известно, что еще в XIV столетии в Нижний Новгород съезжались хивинские, бухарские, татарские и армянские купцы для обычного ежегодного обмена товаров. Арская ярмарка, вероятно, вытеснила эту начавшуюся ярмарку. Стало быть восточным народам не было впервые начинать торговать в пределах русского государства. Легко потому предположить, что и в Василь стали приезжать восточные купцы. Разумеется, что ярмарки в широких размерах не могло и быть. Большие ярмарки, независимо от других условий, складываются долгим временем. Со дня-же основания васильской ярмарки до покорения Казани прошло только двадцать девять лет.

    Этого времени, в которое происходили частые войны казанцев с русскими, недостаточно было для того, чтобы здесь могла развиться и укрепиться васильская ярмарка. Но начатки торговли русских с восточными народами могли быть; почин в деле учреждения русской ярмарки легко мог принадлежать Василю, ярмарка которого хотя-бы и номинально, существовала почти целое столетие.
    В указании срока существования васильской ярмарки Карамзин ошибся; ни на чем не основываясь, он сказал, что ярмарка была перенесена в 1524 году к монастырю Макария и что таким образом там была основана ярмарка. (Карамзин "История государства Российского" т.VIII, с.82).

    В опровержение этого достаточно сказать, что монастырь Макария в то время не существовал. По разорении этого монастыря Улу-Махметом в 1439 году, место его до 1624 года лежало в пусте. Нельзя-же предположить, чтобы ярмарка была перенесена или стала развиваться сама собой в нежилом месте. Притом из приемников Василия Ивановича никто документально не разрушал ярмарки в Василе. Таким образом, за Василем удержано было официально право ярмарки не на один год, как указал Карамзин, а почти на целое столетие, т.е. до того времени, когда реставрированный макарьевский монастырь с 1624 года начал привлекать к себе толпы богомольцев, в следствие чего здесь и начал развиваться торг, который потом превратился в ярмарку, узаконенную правительством в 1686 году.

    Примечание автора:
    * - В войнах этот государь был очень неудачлив. Между прочим об одном его походе новгородский летописец говорит так: "А бой был таков, на первом ступе царь побежал пометав весь живот". Не мудрено поэтому, что о князе, так трусливом на войне, между современниками ходил слух, что он прятался от неприятеля под стогом сена.